Наверно предполагалось, что существует еще и Верхняя Ослянка, но об этом история умалчивает.
Но начну с начала.
Путевки были преобретены в турагенстве, которое тогда находилось в Старосадском переулке. Путевок было 3, то есть ехали мы втроем: Оля, Алик и я. С Аликом я до этого была не знакома, это был Олин знакомец, и именно только знакомец и ничего кроме.
Он мне показался жутко старым (ему было УЖЕ 39), хотя из тех вечных мальчиков, которым не сидится на месте. Оставив дома жену с 2-мя детьми, видимо превратившуюся со временем в наседку, что вечному мальчику естественно быстро наскучило, он решил выехать с детским садом на природу.
К слову сказать, в походе он был просто не заменим. Нашему экипажу в итоге завидовали абсолютно все, потому что он умел вообще все на свете от простого до сложного. Приведу такой пример. Мы сели на камень (поход был на плоскодонках). Была аликова очередь снимать нас с камня, и он в процессе загнал себе ржавый гвоздь, торчащий с внешней стороны лодки, в мякоть бедра.
Выглядела рана безобразно, плюс грязь и вода. Заражение, вот оно, как нефиг делать.
– Закуривай, – сказал он мне.
Ничего не понимая, я прикурила сигарету.
– Пепел не стряхивай!
Когда столбик пепла был уже сантиметра 2, он велел стряхнуть пепел прямо в рану.
Я сделала это, хотя руки дрожали и не поворачивались.
– Еще!
И так, пока рана не утрамбовалась пеплом до края.
И все. Зажило очень быстро и без всяких проблем.
Забегая вперед скажу, что с Аликом я общалась еще долгое время, пока он не обидeлся на меня совершенно по глупому поводу.
У нас была такая однодневно походная компания, с которой мы иногда выезжали в лес по субботам. На каждый такой поход назначался дежурный, который накануне оповещал желающих, где, когда и куда.
Один раз была моя очередь дежурить. Я позвонила, нарвалась на жену, объяснила в чем дело, просила, чтобы он перезвонил. Когда он не перезвонил, я стала звонить снова, но было беспробудно занято. Видно жена сняла трубку, уж так ей хотелось оставить его дома. Мы пошли без него, а по возвращении он мне не поверил, что я действительно звонила и обиделся.
Иногда так глупо прерываются отношения с людьми.
Продолжение следует.

Мы отдыхали в Судаке. Хозяин дома, узнав, что мы из Москвы, попросил найти его старых друзей, от которых он уже долгое время не получал никаких вестей.
Я обещала. Мне не хотелось идти туда одной, и я взяла с собой моего тогдашнего друга.
Это был старый наполовину развалившийся дом на Трубной улице. Сейчас от него не осталось даже воспоминания. Дверь открыла еще не старая, но абсолютно разбитая горем, преждевременно постаревшая женщина. Мы сидели в ее малюсенькой бедной комнатке с крошечным темным окном, в которое не проникал солнечный свет, и слушали леденящий душу рассказ.
Оказалось, что это семья баптистов. Если за диссидентов и узников Сиона все-таки заступались западные ревнители прав человека в СССР, то за этих людей заступаться было некому. Поэтому на них обрушилась государственная юридическая машина со всей мощью данной ей власти, распоясавшейся от полной безнаказанности.
Мужа ее посадили, а ее саму лишили родительских прав, отправив ребенка в детский дом без права его навещать. Она даже не знала, где ее сын. Ни на какую работу ее не брали, и она иногда подрабатывала уборками и стирками. Родственники и друзья частично от них отказались, а с теми, которые нет, она порвала сама, чтобы не навлечь на них неприятности.
Она была рада любому человеческому лицу, появившемуся в ее прямо скажем невеселой жизни.
Когда мы уходили, она вдруг спросила:
– А вы верите в бога?
Мне нечего было ей ответить, а мой друг сказал:
– Я верю в бога, сияющего в человеке.
Она улыбнулась и поблагодарила. Она поняла.
А я поняла, что он хотел сказать, только теперь, вспоминая и переосмысливая свою жизнь.
Он верил, что в каждом из нас, пусть глубоко внутри, но существует частичка души, теплая, добрая, светлая, немножко наивная, СИЯЮЩАЯ.