5. ХАРЛЕМ.
На следующий день мы отправились в замечательный городок Харлем. Это не тот Гарлем, который в Нью Йорке, а тот Харлем, который в Голландии. У голландцев вообще, похоже, нет буквы «г». И даже доброе утро звучит, как хуе морхен. Чесслово, не вру! Нас влекла любовь к прекрасному, то есть музей Хальса, неожиданно порадовавший нас отменными старыми голландцами и чудесным триптихом «Убиение младенцев», причем за весьма скромные деньги. Автора триптиха я так и не обнаружила. Подруга утверждала, что это Босх, но удавите меня, никакой это не Босх, совсем другая манера письма, да и время создания картины, мне кажется, другое. А еще, сознаюсь по секрету, облазила весь инет в поисках этого триптиха. Так у Босха триптиха с таким названием, похоже, нет.
“У голландских художников почти не было ни воображения, ни фантазии, но бездна вкуса и знания композиции” – (с) Ван Гог.
Удивительно точно подмечено. Так мог сказать только художник.
В этом смысле Рембрандт и Хальс – не характерные голландцы: у них человек господствует над средой. Торжествует знакомый ренессансный принцип. Совершенно иное у массы “малых голландцев”, и прежде всего у самых больших из них – Вермеера и де Хооха. Одушевленное и неодушевленное уравнены в правах. Более того – интерьер поглощает человека. Жанр сводится до натюрморта.
Старческий дом, в котором теперь музей Хальса, – большой, респектабельный – вместил множество картин: после амстердамского Рейхсмузея, гаагского Маурицхейса и роттердамского Бойманс-ван Бенингена – лучшее собрание в стране. Но главное тут – Хальс. Самое значительное – написанные словно вчера регенты и регентши. Самое знаменитое – зал групповых портретов гражданской гвардии.
Там висят восемь больших холстов, все восемь хороши, но пять хальсовских видны и опознаваемы сразу. И не только по фирменному его знаку – резкому мазку, лихому удару кисти, – но и по совершенной композиции. Особенно в самой известной его картине 1616 года, где гвардейцы роты Св. Георгия расположились за столом по законам икебаны – развернувшись как букет.
О самом Хальсе автор пишет следующее.
В случае Хальса неизвестны даже точная дата и место рождения – вроде 1581 год, вроде Антверпен. Он выплывает уже в Харлеме, уже тридцатилетним. Зато точно документированы его безобразия. Полицейская запись – избил жену, получил строгое внушение избегать пьяных компаний. Не заплатил няне своих детей. Булочник забрал в залог несколько картин, до получения долга. Сорок два гульдена мяснику – уже обсуждали. Первая и последняя долговые записи касаются неуплаты за купленные картины – с разницей в 45 лет! – видно, крупный был бизнесмен. “Набирался по уши каждый вечер”, – свидетельствует современник.
(с) Петр Вайль. “Портрет кирпича”
Умер Хальс в нищете, получая от городских властей годовое вспомоществование в размере 200 гульденов.
Харлем – чудесный городок, красивый, чистый, спокойный таким провинциальным спокойствием, когда на тебя спускается умиротворение.
6. ГААГА.
Гаага тоже очень красива, но отличается своей высокомерной красотой и бурной жизнедеятельностью. В таких городах меня захлестывает и перехлестывает ритм большого города. Все во мне дрожит и кричит: «Темпо, темпо!» Смешение современности и старины.
7. САПОГИ.
Перед отъездом выяснилось, что сапоги моей чадушки просят каши ажно в двух местах. Времени на починку или покупку новых не оставалось, и ее добрый папа, а мой не менее добрый муж беспечно сказал,
– Вот там и купите!
Хмм… если бы он сам ехал в Европу, он бы таких опрометчивых слов не говорил.
Во-первых, это дорого. Во-вторых, это очень дорого. А в-третьих…
Когда-то, когда ей было 12, мы с ней поехали в « тиюль бат-мицва), кто не знает, 12 – совершеннолетие у девочек по еврейскому закону. Принято брать детей в путешествие. Тогда мы с ней тоже были в Амстердаме, а потом поехали в Москву. Бабушка захотела сделать внучечке подарок, и мы пошли покупать ей юбешник.
ОНА ПЕРЕМЕРЯЛА 57 ЮБОК. Бабушка считала.
– А сама-то ты знаешь, что хочешь?
– Знаю, – последовал краткий ответ. Она купила 57-ю.
С сапогами история повторилась. Вся Голландия, затем Франция и Англия не могли удовлетворить мою девочку. Считать я перестала. В итоге она купила сапоги в Топ-Шопе в Лондоне. Заметьте, дешевые и красивые. У них впоследствии выяснился один, но крупный недостаток: они предполагают ношение их в сухую погоду. Нет, они не промокают. Они просто впитывают влагу даже голенищем. Но пока мы рысью бегаем по Амстердаму, заходя в каждый обувной. Ну нет у них наших размеров, голландские лошади носят не обувь, а бахилы невероятных размеров.
Короче, день прошел в шатании по городу и по магазинам.
Ну, купишкис – неотъемлемая часть удовольствия, если только оно не через край…
У нас с дочерью абсолютно разный подход к ентому делу. Как я покупаю? Сначала я меряю понравившуюся шмотку, потом смотрю на цену, мучительно вычисляя, насколько желание превышает возможность. У нее же перпендикулярный подход. Первым делом чада смотрит на ценник. Если цена кажется ей высокой, шмотка даже без вздоха вешается на место, и никакие уговоры померять и предложения оплатить не действуют. А, как известно, никакая вещь не стоит тех денег, которые за нее просят…
Не радуйтесь, это еще не все…
